Печальный детектив. Астафьев В.П.

Печальный детектив. Астафьев В.П.

Астафьев В.П., Печальный детектив.
Сорокадвухлетний Леонид Сошнин, бывший оперативник уголовного розыска, возвращается из местного издательства домой, в пустую квартиру, в самом дурном расположении духа. Рукопись его первой книги "Жизнь всего дороже" после пяти лет ожидания наконец-то принята к производству, но это известие не радует Сошнина. Разговор с редакторшей, Октябриной Перфильевной Сыроквасовой, которая пыталась высокомерными замечаниями унизить автора-милиционера, осмелившегося называться писателем, разбередил и без того мрачные мысли и переживания Сошнина. "Как на свете жить? Одинокому?" - думает он по дороге домой, и мысли его тяжелы.
В милиции он свое отслужил: после двух ранений Сошнин отправлен на пенсию по инвалидности. После очередной ссоры от него уходит жена Лерка, забрав с собой маленькую дочурку Светку.
Сошнин вспоминает всю свою жизнь. Он не может ответить на собственный вопрос: почему в жизни так много места горю и страданию, но всегда тесно любви и счастью? Сошнин понимает, что среди прочих непостижимых вещей и явлений ему предстоит постигать так называемую русскую душу, и начинать ему надо с самых близких людей, с эпизодов, свидетелем которых он был, с судеб людей, с которыми сталкивала его жизнь... Почему русские люди готовы пожалеть костолома и кровопускателя и не заметить, как рядом, в соседней квартире, умирает беспомощный инвалид войны?.. Почему так вольно и куражливо живется преступнику средь такого добросердечного народа?..
Чтобы хоть на минуту отвлечься от мрачных дум, Леонид представляет, как придет домой, сварит себе холостяцкий обед, почитает, поспит маленько, чтобы хватило сил на всю ночь - сидеть за столом, над чистым листом бумаги. Сошнин особенно любит это ночное время, когда он живет в каком-то обособленном, своим воображением созданном мире.
Квартира Леонида Сошнина находится на окраине Вейска, в старом двухэтажном доме, где он и вырос. Из этого дома отец уходил на войну, с которой не вернулся, здесь умерла к исходу войны и мать от тяжелой простуды. Леонид остался с сестрой матери, теткой Липой, которую с детства привык звать Линой. Тетка Лина после смерти своей сестры перешла на работу в коммерческий отдел Вейской железной дороги. Этот отдел "пересудили и пересажали разом". Тетка пыталась отравиться, но её спасли и после суда отправили в колонию. К этому времени Леня уже учился в областной спецшколе УВД, откуда его чуть и не выгнали из-за осужденной тетки. Но соседи, и главным образом однополчанин отца Лавря-казак, походатайствовали за Леонида перед областным милицейским начальством, и все обошлось. Освободилась тетка Лина по амнистии. Сошнин уже поработал участковым в отдаленном Хайловском районе, откуда привез и жену. Тетя Лина успела перед смертью понянчить дочку Леонида, Свету, которую считала внучкой. После смерти Лины перешли Сошнины под покровительство другой, не менее надежной тетки по имени Граня, стрелочницы на маневровой горке. Тетя Граня всю жизнь занималась чужими детьми, и ещё маленький Леня Сошнин постигал в своеобразном детском саду первые навыки братства и трудолюбия. Однажды, уже после возвращения из Хайловска, Сошнин дежурил с нарядом милиции на массовом гулянье по случаю Дня железнодорожника. Четверо упившихся до потери памяти парней изнасиловали тетю Граню, и если бы не напарник по патрулю, перестрелял бы Сошнин этих пьяных, спавших на лужайке молодцов. Их осудили, и после этого случая тетя Граня стала избегать людей. Однажды она высказала Сошнину страшную мысль о том, что, осудив преступников, тем самым погубили молодые жизни. Сошнин накричал на старуху за то, что она жалеет нелюдей, и стали они сторониться друг друга... В грязном и заплеванном подъезде дома к Сошнину пристают трое выпивох, требуя поздороваться, а потом и извиниться за свое непочтительное поведение. Он соглашается, пытаясь охладить их пыл миролюбивыми репликами, но главный из них, молодой бугай, не успокаивается. Разгоряченные спиртным, парни набрасываются на Сошнина. Он, собравшись с силами - сказались раны, больничный "отдых", - побеждает хулиганов. Один из них при падении ударяется головой об отопительную батарею. Сошнин подбирает на полу нож, шатаясь, идет в квартиру. И сразу звонит в милицию, сообщает о драке: "Одному герою башку об батарею расколол. Если че, не искали чтоб. Злодей - я". Приходя в себя после случившегося, Сошнин опять вспоминает свою жизнь. Они с напарником преследовали на мотоцикле пьяного, угнавшего грузовик. Смертельным тараном грузовик мчался по улицам городка, уже оборвав не одну жизнь. Сошнин, старший по патрулю, принял решение пристрелить преступника. Его напарник выстрелил, но перед смертью водитель грузовика успел столкнуть мотоцикл преследовавших милиционеров. На операционном столе Сошнину чудом спасли от ампутации ногу. Но он остался хромым, долго и тяжело учился ходить. Во время выздоровления следователь долго и упорно мучил его разбирательством: правомерно ли было применение оружия? Вспоминает Леонид и о том, как повстречал свою будущую жену, спасая её от хулиганов, которые пытались прямо за киоском "Союзпечать" снять с девушки джинсы. Вначале жизнь у них с Леркой шла в покое и согласии, но постепенно начались взаимные упреки. Особенно не нравились жене его занятия литературой. "Экий Лев Толстой с семизарядным пистолетом, со ржавыми наручниками за поясом..." - говорила она. Вспоминает Сошнин о том, как один "взял" в гостинице городка залетного гастролера, рецидивиста Демона. И наконец, вспоминает, как спившийся, вернувшийся из мест заключения Венька Фомин поставил окончательный крест на его карьере оперативника... Сошнин привез дочку к родителям жены в дальнюю деревеньку и уже собирался возвращаться в город, когда тесть сообщил ему, что в соседней деревушке пьяный мужик запер в сарае старух и грозит поджечь их, если те не выдадут ему десять рублей на опохмелье. Во время задержания, когда Сошнин поскользнулся на навозе и упал, испуганный Венька Фомин и всадил в него вилы... Сошнина едва довезли до больницы - и едва миновал он верной смерти. Но второй группы инвалидности и выхода на пенсию миновать не удалось. Ночью Леонида будит ото сна страшный вопль соседской девчонки Юльки. Он спешит в квартиру на первом этаже, где Юлька живет со своей бабкой Тутышихой. Выпив бутылку рижского бальзама из гостинцев, привезенных Юлькиным отцом и мачехой из прибалтийского санатория, бабка Тутышиха уже спит мертвым сном. На похоронах бабки Тутышихи Сошнин встречает свою жену с дочкой. На поминках они сидят рядом. Лерка со Светой остаются у Сошнина, ночью он слышит, как за перегородкой сопит носом дочь, и чувствует, как рядом, несмело к нему прижавшись, спит жена. Он поднимается, подходит к дочери, поправляет у нее подушку, прижимается щекой к её голове и забывается в каком-то сладком горе, в воскрешающей, животворящей печали. Леонид идет на кухню, читает "Пословицы русского народа", собранные Далем, - раздел "Муж и жена" - и удивляется мудрости, заключенной в простых словах. "Рассвет сырым, снежным комом вкатывался уже в кухонное окно, когда насладившийся покоем среди тихо спящей семьи, с чувством давно ему неведомой уверенности в свои возможности и силы, без раздражения и тоски в сердце Сошнин прилепился к столу, поместил в пятно света чистый лист бумаги и надолго замер над ним".замены. Командование уточнило данные разведки и сникло. Выходило: отбили они у противника около пяти километров берега в ширину и до километра в глубину. На это завоевание потратили доблестные полководцы десятки тысяч тонн боеприпасов, горючего и двадцать тысяч людей убитыми, утонувшими и раненными. Потери были ошеломляющими. Лёшка Шестаков подошёл к воде, чтобы умыться, и встретил Феликса Боярчика. Спустя некоторое время Боярчик и Сабельников были гостями отряда Зарубина. Боярчика ранило на Орловщине, лечили в Тульском госпитале, там же отправили на пересыльный пункт. Оттуда Феликс угодил к артиллеристам, во взвод управления четвёртой батареи. Недавно артбригада вышла из боя, где потеряла два орудия, третье орудие было отделено от батареи, припрятано в кустах. В советской стране машины всегда ценились дороже человеческой жизни, поэтому командиры знали, что за потерянные орудие их не похвалят. Два орудия батарея списала, а третье ржавело в кустах без колеса. Командир батареи "обнаружил" пропажу колеса, когда на карауле стоял Боярчик. Так Феликс попал под трибунал, а потом и в штрафную роту. После всего пережитого Феликс не хотел жить. Ночью на двух понтонах переправили на плацдарм отборный загранотрядик, вооружённый новыми пулемётами. Вместе с отрядом переправлены были боеприпасы и оружие - для контингента, осуждённого на искупление вины своей кровью. Еду и медикаменты переправить забыли. Разгрузившись, понтоны быстро отправились обратно - слишком много важных дел ждало заречных вояк по другую сторону реки. Остзеец Ганс Гольбах и баварец Макс Куземпель были напарниками с самого начала войны. Вместе попали в советский плен, вместе бежали оттуда, по глупости Гольбаха попали обратно на фронт. Когда штрафников двинули в бой, Феликс Боярчик с криком: "Убейте меня!" кинулся прямо в окоп к этим немцам. Феликса не убили, он угодил в плен, хотя изо всех сил хотел умереть. Одним из первых в этом бою погиб Тимофей Назарович Сабельников. Этот день был для Щуся особенно тревожным. Перебив штрафную роту, немцы начали ликвидацию партизанского отряда. Бой длился часа два, к его концу в небе загудели самолёты, началась выброска десанта. Операция эта проводилась так бездарно, что отборный, тщательно обученный десантный отряд из 1800 человек погиб, так и не долетев до земли. Щусь понимал, что теперь немцы возьмутся за его отряд. Вскоре ему доложили, что тяжело ранен Коля Рындин. Щусь по телефону вызвал Лёшку Шестакова и поручил ему переправить Колю на тот берег. К лодке Колю Рындина тащило целое отделение. Васконян оттолкнул лодку и долго стоял на берегу, словно прощаясь. Пристав к левому берегу, Лешка еле доволок раненого до медсанбата. Лёшкино путешествие за реку не осталось незамеченным. Почти все телефонные линии, проложенные с левого берега, умолкли. Начальник связи приказал Шестакову переправить связь с одного берега на другой. Майор Зарубин понимал, что Лешку заставляют делать чужую работу, но промолчал, предоставляя солдату решать самому. Взяв в лодку нескольких раненых, Лешка с трудом добрался до левого берега. Дали ему катушку кабеля и двух помощников, которые не умели плавать. Когда поплыли обратно, было уже светло. Немцы начали обстреливать лодку, как только она оказалась на середине реки, где туман уже поднялся. Гнилое, утлое судёнышко перевернулось, Лешкины помощники сразу пошли ко дну, сам Лешка успел отплыть в сторону. Он изо всех сил работал ногами, пытаясь добраться до берега и при этом не думать о мертвецах, которые лежат на дне реки. Из последних сил Лешка достиг песчаного берега. Двое бойцов схватили его за руки, оттащили под прикрытие яра. Предоставленный самому себе, Шестаков заполз в укрытие и потерял сознание. Позаботился о нём Лёха Булдаков. Открыв глаза, Шестаков увидел перед собой физиономию Зеленцова-Шорохова. Он сообщил, что идёт бой, под высотой Сто немцы добивают батальон Щуся. Поднявшись, Лешка доложил Зарубину, что связь наладить не удалось, и попросил разрешения ненадолго отойти. Куда и зачем - майор не спросил. Лёшка перешёл Черевинку и стал тихо пробираться вверх по течению. Дальше по оврагу Лешка обнаружил немецкий наблюдательный пункт. Немного дальше он обнаружил место, где русский отряд наткнулся на немцев. Среди погибших были Васконян и его верный напарник Тетёркин. Тем временем к Зарубину пришел подполковник Славутич. Он просил майора выделить ему людей, чтобы взять немецкий наблюдательный пункт. Зарубин послал Финифатьева, Мансурова, Шорохова и подоспевшего Шестакова. Во время этой операции подполковник Славутич и Мансуров погибли, Финифатьев был ранен. От пленных немев узнали, что вражеский штаб расположился в селе Великие Криницы. В половине пятого начался артналёт на высоту Сто, орудия бомбили село, превращая его в руины. К вечеру высота была взята. На правый берег перебрался начальник штаба Понайотов - сменить Зарубина, привёз немного еды. В лодку майора несли, идти самому уже не было сил. Всю ночь на берегу сидели и лежали раненые, надеясь, что лодка придёт и за ними. Отец Нельки Зыковой, котельщик из Красноярского паровозного депо, был объявлен врагом народа и расстрелян без суда и следствия. Мать, Авдотья Матвеевна, осталась с четырьмя дочками. Самой красивой и здоровой из них была Нелька. Крёстный Нельки, врач Порфирь Данилович, пристроил её на курсы медсестёр. На фронт Нелька попала сразу после начала войны и встретила Фаю. У Фаи была жуткая тайна: всё её тело, от шейки до щиколоток, было покрыто густой шерстью. Её родители, артисты областной оперетты, беспечно называли Фаю обезьянкой. Нели полюбила Фаю как сестру, опекала и защищала её как могла. Фая уже не могла обходиться без подруги. Ночью Шорохов сменил Шестакова у телефона. На войне Шорохов чувствовал себя хорошо, как будто вышел на рискованное дело. Был он сыном раскулаченного крестьянина Маркела Жердякова из поморского села Студенец. В дальнем углу памяти отпечаталось: бежит он, Никитка Жердяков, за подводой, а отец настёгивает коня. Его подобрали рабочие торфозаготовительного посёлка, дали в руки лопату. Проработав два года, он попал в компанию зэков-блатняков, и пошло-поехало: тюрьма, этап, лагерь. Потом побег, грабёж, первое убийство, снова тюрьма, лагерь. К этой поре Никитка сделался лагерным волком, сменил несколько фамилий - Жердяков, Черемных, Зеленцов, Шорохов. У него была одна цель: выжить, достать трибунального судью Анисима Анисимовича и всадить нож во врага своего. Вскоре на плацдарм переправили сотню бойцов, несколько ящиков патронов и гранат, немного еды. Всё это вытребовал Бескапустин. Щусь занял крепкий блиндаж, отбитый у немцев. Он понимал, что это ненадолго. Утром на батальон Щуся, с которым была налажена временная связь, снова стали наседать немцы, отрезая запасной путь к реке. И в этот гибельный час из-за реки донёсся блеющий голос начальника политотдела Лазаря Исаковича Мусёнка. Занимая драгоценную связь, он начал зачитывать статью из газеты "Правда". Первым не выдержал Щусь. Чтобы предотвратить конфликт, вмешался Бескапустин, отключил линию. День прошёл в непрерывных боях. Противник очистил высоту Сто, потеснил реденькое русское войско. На левом берегу накапливалось большое войско, но для чего - никто не знал. Утро выдалось суматошное. Где-то в верховьях реки немцы раздолбали баржу с сахарной свеклой, течением овощи прибило к плацдарму и с утра началась "уборка урожая". Весь день шли бои в воздухе над плацдармом. Особенно сильно досталось остаткам первого батальона. Наконец на землю опустился долгожданный вечер. Допущен был до работы с непокорным берегом начальник политотдела дивизии Мусёнок. Этот человек, находясь на войне, совершенно не знал её. Бескапустин из последних сил сдерживал своих командиров. Лёха Булдаков мог думать только еде. Он пытался вспоминать родную Покровку, отца, но мысли снова сворачивали к еде. Наконец он решил раздобыть что-нибудь у немцев и решительно шагнул в темноту. В самый глухой час ночи в Черевинку свалились Булдаков и Шорохов, волоча за собой три немецких ранца, полных провизии, разделили её на всех. С утра немцы прекратили активные действия. Из штаба дивизии потребовали восстановить положение. На исходе сил полковник Бескапустин решил контратаковать противника. Чины из штаба полка, громко ругаясь, собирали по берегу людей. Булдаков не хотел оставлять Финифатьева, словно чувствовал, что больше его не увидит. Во время дневной бомбардировки осел высокий берег реки и похоронил под собой сотни людей, там погиб и Финифатьев. Полк Бескапустина поначалу имел успех, но потом бескапустинцы нарвались на заминированный склон высоты Сто. Солдаты побросали оружие и ринулись обратно к реке. К исходу вторых суток у Бескапустина осталось всего около тысячи здоровых солдат, да у Щуся в батальоне с полтысячи. В полдень опять начали атаку. Будь Булдакову сапоги впору, он давно бы добежал до вражеского пулемёта, но был он в тесных ботинках, привязанных к ногам бечёвочками. Лёха свалился в пулемётное гнездо с тыла. Уже без маскировки он шёл на звук пулемёта и был так сосредоточен на цели, что не заметил ниши, прикрытой плащ-палаткой. Из ниши выскочил немецкий офицерик и разрядил обойму пистолета в спину Булдакову. Лёха хотел кинуться на него, но потерял драгоценное мгновение из-за тесных ботинок. Услыхав за спиной выстрелы, опытная пара пулемётчиков - Гольбах и Куземпель - подумав, что русские их обошли, бросились наутёк. Булдаков был жив и начинал ощущать себя. Прошедший день плацдарма был каким-то особенно психозным. Много было неожиданных схваток, неоправданных потерь. Отчаяние, даже безумие, охватывало воюющих на Великокрыницком плацдарме, и силы противоборствующих сторон были уже на исходе. Только упрямство заставляло русских держаться за этот берег реки. К вечеру над плацдармом пролился дождь, который оживил Булдакова, придал ему сил. Он со стоном перевернулся на живот и пополз к реке. Непроницаемое облако вшей накрыло людей на плацдарме. Над рекой густым облаком плавал тяжёлый запах разлагающихся утопленников. Высоту Сто снова пришлось оставить. Немцы били по всему, что пыталось двигаться. А по всё ещё работающей линии связи просили потерпеть. Наступила ночь, Шестаков заступил на очередное дежурство. Немцы густо палили по переднему краю. Лешка уже несколько раз выходил на линию - обрывало связь. Когда он в очередной раз восстанавливал линию, его смахнуло в овраг взрывом мины. До дна оврага Лешка не долетел, упал на один из уступов и потерял сознание. Уже под утро Шорохов обнаружил, что Лешка пропал. Нашел он Шестакова в овраге. Лёшка сидел, сжимая в кулаке конец провода, лицо его было изуродовано взрывом. Шорохов восстановил связь, вернувшись к телефону, доложил Понайотову, что Лешка погиб. Понайотов погнал упирающегося Шорохова за Лешкой, добился, чтобы с другого берега за ранеными прислали лодку. Нелька быстро организовала переправу. Подойдя через некоторое время к лодке, она обнаружила там раненого человека. Он лежал, перекинув руки за борт. Это был Булдаков. Несмотря на перегруз, Неля забрала его с собой. Около полудня, вверх по реке километрах в десяти от плацдарма началась артподготовка. Советское командование ещё раз начинало новое наступление с учётом прежних ошибок. На этот раз наносился мощный удар. На реке начиналось возведение переправы. Начиналось то, что в газетах назовут битвой за реку. На рассвете ниже по реке также затеялась переправа. Остаткам подразделений Великокрыницкого плацдарма велено было идти на соединение с соседями. Все, кто мог двигаться, пошли в бой. Впереди с пистолетом в руках шёл Щусь. Навстречу им толпой хлынули бойцы нового плацдарма. В хуторке, где осталось несколько выгоревших хат, солдатам раздавали еду, табак, мыло. Подвязяв под рыльцем укороченную плащ-палатку, по берегу летал Мусёнок. На окраине хутора, в пустой полуобгорелой хате, на соломе спали уцелевшие в боях офицеры. Мусёнок залетел и сюда, устроил скандал по поводу отсутствия часового. Щусь не выдержал, опять нагрубил начальнику политотдела дивизии. Работая корреспондентом "Правды", Мусёнок писал разносные статьи о врагах народа, и загнал в лагеря немало людей. В дивизии Мусёнка ненавидели и боялись. Он это прекрасно знал и лез в каждую дырку. Жил Мусёнок по царски, в его личном распоряжении было четыре машины. В кузове одной из них было оборудовано жильё, где хозяйничала машинистка Изольда Казимировна Холедысская, красавица из репрессированной польской семьи, которая уже имела орден Красной Звезды и медаль "За боевые заслуги". У Нельки было только две медали "За отвагу". Отчитывая Щуся, боевого командира, как мальчишку, Мусёнок никак не мог остановиться. Он не видел остекленевших глаз капитана и искажённое судорогой лицо. Плохо знал товарищ Мусёнок этих издерганных трудяг-офицеров. Если бы знал - не полез бы в эту хату. Зато их отлично знал Бескапустин, и ему не нравилось мрачное молчание Щуся. Некоторое время спустя Щусь отыскал машину Мусёнка. Его шофёр Брыкин люто ненавидел своего начальника, и по просьбе Щуся охотно отлучился за газовым ключём на всю ночь. Поздно вечером Щусь вернулся к машине и обнаружил, что Мусёнок уже сладко спит. Щусь залез в кабину и повёл машину прямо к минному полю. Выбрал некрутой уклончик, разогнал машину и легко спрыгнул. Прогремел мощный взрыв. Щусь вернулся в хату и спокойно уснул. На правом берегу реки хоронили павших бойцов, стаскивали бесчисленные трупы в огромную яму. На левом берегу происходили пышные похороны погибшего начальника политотдела гвардейской дивизии. Рядом с роскошным позолоченным гробом стояла Изольда Казимировна в чёрном кружевном платке. Звучала камерная музыка и прочувствованные речи. Над рекой вырос холм с ворохом цветов и деревянным обелиском. За рекой же заполнялись человеческим месивом всё новые ямы. Через несколько лет на этом месте возникнет рукотворное море, а к могиле Мусёнка пионеры и ветераны войны станут возлагать венки. Скоро советские войска переправятся через Великую реку и соединят все четыре плацдарма. Немцы стянут сюда свои основные силы, русские же прорвут фронт в отдалении от этих четырёх плацдармов. Войска вермахта ещё будут переходить в контрнаступление. Крепко попадёт корпусу Лахонина. Сам Лахонин получит должность командующего армией и заберёт под своё крыло дивизию Щуся. Полковник Бескапустин Авдей Кондратьевич выйдет в генералы. Ещё раз будет ранена Нелька Зыкова. В её отсутствие наложит на себя руки верная подруга Фая. Комроты Яшкин и подполковник Зарубин получат звание Героев и будут комиссованы по инвалидности. Обескровив противника в осенних боях, два могучих фронта начнут глубокий охват вражеских войск. Отступление в зимних условиях превратится в паническое бегство. Голодные, больные, накрытые облаком вшей, будут чужеземцы погибать тысячами, и наконец их растопчут, раздавят гусеницами танков, разнесут в клочья снарядами преследующие их советские войска.